Page 4 of 11
Муза Надеюсь, матери моей небесный поцелуй Ему очистит память от былых химер И выпрямит его нелегкий путь, И вспомнит он затем, Что стало недуга причиной: Что констатировал районный эскулап Как летаргию.
Муза целует Поэта в лоб. Поэт просыпается и смотрит на неё глазами младенца, который был в таком глубоком сне, что не совсем ещё понимает, где реальность, а где сон.
Муза Ты знаешь сам, я часто говорила, Что Память - остов всех начал. И кто хотя бы букву в слове позабыл, Тот смыслы главные терял.
Поэт без Памяти - амеба. Ты будешь жить трава травой, И основное твое хобби - Наполнить чрево сладкою едой.
Не говоря о том, что Память, Есть очень важный инструмент. Не зря любая власть и зависть Так любит строить документный монумент.
Чтоб неуч стукнулся об стенку лбом И отскочил, как глупый мячик. И легкомысленно не зарился потом Просунуть в щель стены свой пальчик.
А если вдуматься как есть: То стены строились и будут. Иначе наглости гуляющая спесь Сама себя легко осудит.
А так она плодится, вольно, за стеной. И кто её подлечит добрым словом? Мундиры, сшитые для властных параной? Или разврат на всё готовый?
Поэт Я вспомнил. Вспомнил… Порочный демон пьяных оргий Меня средь ночи разбудил - Он мне на сотовый звонил И призывал продолжить пьянку.
Своим звонком он оборвал Мне сновидений странных вереницу: Я теплою сосискою на блюдечке лежал, Пел песни как веселая синица, Себя откушать предлагал И действия со стороны покорно ждал.
Я видел лица, вставшие вокруг. И любопытства алчного кривую рожу… А рядом с ним мой верный друг - Всех пасмурней и строже.
Вдали толпа зевак желала Откушать мяса, не спеша, И знака свыше ожидала, Во чрево опустить меня.
И тут мой друг спокойно произносит: Реальность хуже и страшнее снов. Она - безумный слесарь множества умов! Хотя, кто счастья искренне не хочет? И тут же просыпаюсь от звонка И думаю: о Боже, я люблю тебя.
Муза И это всё? Мне грустно, больно и смешно: Ты что-то от меня скрываешь. Иль, в самом деле, ты не помнишь, Иль по наивности не знаешь Как близко смерть тебя коснулась И как забавно улыбнулась Таким осколком дикой пустоты, Что ты потом становишься не ты.
Художник может быть ничтожен В значенье линий модного лица. Но образуясь внутренне - и он возможен Поднять на цыпочки себя.
А здесь другое превращенье - Оно похоже на абсурд: Случайное паденье - И был ты розой, стал ты кнут.
Так вор, отнявший жизнь другого, И так же ест, и так же пьет. Но он не может быть свободен. Он в прежнем измеренье не живет.
Другие измеренья есть в искусстве, Когда твой дух берет подъем. Но от паденья возникают путы, И мы на скользкий путь встаем.
Я столько трачу на тебя усилий В значенье темы глубже понимать. И избегать по мудрости насилья И видеть, где роится благодать.
А ты опять скользишь, как лыжа, По склону, где не видна даль. Адреналина глупый пыжик Берешь в объятья словно идеал.
Я не ревную к юной деве. Ведь дева юная лишь краткий миг, В объятьях социальных беспределов, Она лишь временной любви парник.
Веков грядущих мощный Молох Сотрет пустоты пенных радуг в порошок. А верные слова, как неустанный молот, Вновь откуют из зла живой цветок
Поэт Но я ж не сам упал, меня толкнули. Я блага искренне хотел. Меня, как будто бы нечаянно, наткнули Как тушку на стальной вертел.
Надеюсь мне не надо тратить силы, Чтоб как чиновнику с пустым лицом, Доказывать, что не верблюд я сивый, Гуляющий ночами с голубым котом.
Муза Не лги себе, и будет завтра проще Другим смотреть в свободные глаза. Когда осел идти не хочет, То даже палками поможешь ли едва.
Ты в глубине сознания того хотел, Хотя ты внешне знал, что это плохо. Как бабочка, ты полетел На пламя явного подвоха.
Прощенье может быть любому, Кому так много не дано. А ты отдельною идешь строкою И вот за это с тебя спросится ещё...
Они блуждают по незнанью. А ты - всем смыслам здравым вопреки- Даешь на растерзанье Сознанье мыслящей руки. Поэт Я вспомнил: демон тот был пьян. Он плакал, бредил, умолял И говорил о том, как одиноко, И что мое лишь чувственное око Увидеть искренне желал.
Лишь только я его спасаю, Когда с ним рядом выпиваю, От суицидных мыслей, о плохом. Лишь я его не напрягаю И человека вижу в нем.
Его я верно искренне люблю Как человека, что страдает. И, несомненно, помогу, Когда он сердце моё верное узнает.
Муза И ты пошел, и пил его отраву, Внимал его бессмысленным речам, И тяжких одиночеств тяжкую заразу В себя ты добровольно запускал? Надеюсь, ты меня не вспоминал И, как обычно, на салфетках не писал Про яркие ознобы пьяного сознанья? Ведь это просто дикое кривлянье, Что, как в свидетельстве рождения печать: Мы - не орлы, мы - мухи, Что любят чувственно летать Лишь на кривлянье пьяненькой порнухи.
Тебе не стыдно столько тратить время На опознаванье гиблой пустоты? Есть неизбежное по жизни бремя, Но там, где Ты; есть только Ты.
Все остальное шалости безумной плоти. Она такая хитрая, коварная лиса, Которая лишь неусыпно хочет Во все проталкивать себя.
|